Хрупкая, женственная, при этом сильная и волевая. Ранний брак и рождение сына в 18, а потом 23 года ожидания дочери, развод с мужем, осознанная проработка всех внутренних конфликтов и воссоединение семьи, продвижение собственной уникальной студии бельевого стайлинга Брамагия, победа над онкологией и бескорыстная помощь другим женщинам с подобным диагнозом в социальном проекте Амазонка. Кажется, что столько событий слишком много для одной человеческой жизни. Но пройти через все испытания оказалось возможным благодаря безусловной поддержке семьи и близких. Делимся с вами фактически монологом Надежды Батаговой о принятии, серьезной внутренней работе, жизненных ценностях и правилах ее семьи, беседой с открытым сердцем и без прикрас.
– Когда люди соединяются, это как соединяются две разные планеты. В моей семье, например, помимо меня двое старших братьев, и если посмотреть на их семьи и на мою, то мы увидим, насколько у нас разные традиции, хотя мы росли вместе. Абсолютно по-разному относимся к жизни, к миру; даже к детям, к родителям по-разному относимся. В каждой из наших семей что-то свое, уникальное. Но при всем этом мы все очень дружим.
Мои родители всегда были рядом и готовы подставить свое плечо, и раньше, до моей болезни, и сейчас. Мой папа из всех моих родственников самый любвеобильный к детям. Сначала детей, потом своих внуков он буквально носил на руках. Обычно я добиралась в сад, сидя на одной папиной руке, брат – на другой, так папа «довозил» нас каждое утро в садик, а вечером – обратно, с улицы Пушкина до района кинотеатра «Октябрь».
Я видела папино отношение к маме в детстве, и сейчас, как он сильно маме помогает: мама плохо ходит, и, фактически, папа – это мамины ноги. А у моего мужа в семье все диаметрально противоположно. Там все держится на маме. Конечно, он впитал традиции своей семьи. И мне поначалу было дико. Ну, как так, ты мне дома не помогаешь? Как так, уборка в доме, простейшие вещи, которые в моей голове должны были выполняться совместно, не делались. Мне действительно было тяжело с ним. Настолько мы разные. Каждый впитал свою историю, у каждого была своя картинка быта. И они никак не клеились. И в какой-то момент семейная жизнь пошла на разрыв.
– Воспитали? (Смеемся)
– Нет, я перестроилась сама и научилась получать удовольствие от домашней работы. Конечно, муж мне помогает, но по-другому. Нам удалось договориться. Дом по большей части на мне, но то, что вне дома – воды принести, машину помыть, заправить, починить, Таю (дочь) в сад и из садика забрать, это его. Мы поделили обязанности. Если поначалу у меня было сопротивление: как так, мой папа до сих пор полы моет в доме. Было тяжело перестроиться и принять. Но, знаете, была работа с психологом. Два года. Потому что я понимала, что проблему можно проработать.
– Психолог появился в вашей жизни сразу, как только вы начали встречаться?
– Нет, далеко не сразу. Он появился, когда старшему сыну было уже лет 16. Мы даже разводились с мужем. А потом снова сошлись. Потому что в какой-то момент я поняла, что прихожу домой, ложусь спать и засыпаю счастливо только рядом с ним. Ощущение рядом с ним, как будто я домой вернулась. Мой муж – это мой дом. И точно так же я для него.
Мы очень рано поженились, в 17 лет. Конечно, мы были не готовы, нас никто не учил премудростям семейной жизни. Так получилось, что мы родили сразу: можно сказать, за ручку подержались, и сын к нам пришел. А потом промежуток был в 23 года. Столько ждали дочь. Не предохранялись, обследовались, муж очень хотел дочь, но чуда не происходило. Такое бывает, здоровые, а чуда не происходит. Второй раз мы узаконили отношения, когда поняли, что наша дочь к нам идет. За три года до рождения дочери снова начали совместную жизнь, совместный быт, стали строить планы на будущее. Как раз это время началась работа с психологом, потому что внутренний дискомфорт и претензии оставались. И надо было найти корень проблемы. А проблема всегда кроется не в партнере, а в нас. Пришлось разобрать все свои внутренние истории.
Мой муж сейчас для меня – самый лучший мужчина на свете. Я смотрю на него и понимаю, что мне нечего ни добавить, ни убавить. Как он детей любит, по-своему. Я все время наблюдаю за манерой общения Максима с сыном через критику, что он что-то делает не так, но всегда это говорится из любви. И благо, Кирилл (сын) научился это слышать. Он слышит не критику, а что папа мне хочет что-то подсказать, на что-то обратить внимание. Это тоже наша совместная работа.
У нас в семье есть традиция. Кирилл живет в другом месте, но два-три раз в неделю, особенно на выходных, мы ужинаем вместе, садимся вместе за стол – Таюшка, Кирюшка, муж и я, и мы обсуждаем, что у нас нового происходит, делимся новостями, и своими историями, впечатлениями, мнениями. Каждый выскажется и будет услышан. Иногда Максим по-мужски сухо и остро что-то резюмирует, но я понимаю, что это его особенность. Это я могу сказать, как песню спеть, а он мужчина, у него все по-другому. Эта особенность тоже идет из его семьи – папа Максима был очень немногословный, громкоголосый, авторитарный. И Макс эту манеру перенял. Но в ходе нашей длительной совместной жизни, в том числе и работы с психологом, четко проявляется его мужская мудрость. И он умеет признавать, если в чем-то ошибся.
Ну, и болезнь… Она очень подогревает семейные проблемы. Я в своей деятельности вижу многих женщин, которые стесняются, боятся потерять своих мужчин, боятся, что семья разрушится из-за рака груди. Женская грудь – это одна из самых эстетичных частей нашего тела. Красота женская в ней. У меня страха этого не было ни секунды.
– Почему у вас не было страха?
– Это даже не доверие, а моя внутренняя уверенность. Уверенность не столько в муже, сколько в себе. Какая бы ни была его реакция, я понимала, что буду счастлива, с ним или без него.
– Вы самодостаточны. И, видимо, именно это вызывают интерес у мужа.
– Первому, кому я позвонила с информацией, что больна, был муж. Он отреагировал сразу же, сказал, режь обе, нам не надо. Для него были важны только мое здоровье и жизнь.
– Как вы узнали, что больны?
Обнаружила при пальпации и сразу пошла на прием к хорошему врачу на УЗИ. Она сообщила, что это онкология, и, видимо, уже первой стадии, не нулевой, и достаточно активная. При этом не одна опухоль, их несколько. Сразу в течение недели я сдала все анализы. И через две недели, когда были готовы результаты, пришло понимание, что делать дальше.
Одна из причин, почему я так легко приняла эту болезнь, не сопротивлялась внутренне, – это поддержка мужа, родителей, братьев и их жен, племянниц. Всей большой семьи, которая поддерживает друг друга в любой ситуации. Сразу подключились родители, помогали с дочерью. Тае на тот момент было всего два годика. Все родственники были готовы прийти на помощь, все говорили: «Надь, мы рядом, только позови». Основная помощь заключалась в том, чтобы в первые три дня после химиотерапии Таюшку забирали, потому что было очень тяжело. Получается, полгода химиотерапии пришлись на ее 2-3 годика: лечение, облучение, Питер, операция. Вся эта история. И вся семья была рядом. Всегда.
По поводу мужа не было страха ни секунды. И сейчас нет. Мы духовно настолько близки, что я рядом с ним как домой попадаю, так и он. Меня раньше все время спрашивали, зачем вы так долго «трындите» по телефону, будучи в командировках, в длительных поездках. Действительно, мы можем с ним часами друг с другом разговаривать. Нашему сыну уже 28 лет. Но потребность в таком тесном общении осталась.
Меня часто спрашивают, мол, вот ты по роду своей предпринимательской деятельности все мелькаешь, мелькаешь, а где муж-то. Да, дома муж, говорю, все хорошо. Нет его в соцсетях. И фотографироваться он не любит. Он самый обыкновенный настоящий мужик. Это как в том анекдоте: «Ну, сделай же что-нибудь… А хочешь, я тебе руку сломаю.»( смеется) Вот он такой. Не умеет делать комплименты, не умеет красиво ухаживать. Зато очень надежный. Потом он добытчик. Максиму важно, чтобы он зарабатывал, обеспечивал семью. Я бизнес-леди, у меня есть магазин, и выглядит это так, как будто бы я являюсь главным источником семейного дохода. Но это не так, в нашей семье доход паритетный, при этом у каждого свой кошелек и совместные большие покупки. Муж работает больше меня, у него выходных фактически нет, мне приходится его заставлять отдыхать. Он любит ходить в лес, без конца приносит мне грибы и ягоды. Хочет ружье купить, на охоту ходить. Думаю, что рано или поздно мы купим домик в деревне, и будет у нас какое-то хозяйство, потому что Максим очень любит уезжать на выходных к маме в деревню. Ну, и это его характеризует еще и как прекрасного сына. Мне кажется, это тоже очень важный показатель для мужчины. Если мужчина так заботится о маме, то он точно так же будет заботиться о жене и о дочери. Удивительно, но он умудряется всем уделить время, чтобы у всех все было. Перед тем, как в деревню уехать, он проконтролирует наличие у нас дома еды, воды, помоет машину, заправит, дочь пристроит, и только потом едет со спокойной душой. Даже не верится, что когда-то мы дошли до развода… И я рада, что сейчас есть возможность работать с психологами и прорабатывать эти истории. Я действительно считаю, что это важно. Не призываю никого, может быть каждому и не нужно, но нашей семье это помогло подняться на другой уровень. Появилось понимание, что все, что в нашей жизни есть - это мы, и то, что нас окружает, это отражение нашего внутреннего мира, наше зеркало. Мы фактически не ругаемся, но, конечно, всякое бывает в семье, и каждый раз первая мысль после таких мелких разногласий – а что это он мне отразил, что мне надо в себе изменить, отработать. Я эту мысль как правило перевариваю, проговариваю, и мы научились не доводить эти ситуации до конфликта, а сразу разбираться в причинах. Причем как в моих глазах понимание важности этого, так и у мужа.
Я бы не сказала, что нас быт заедает. Не такого ощущения. Многие рассказывают, что «бытовуха», «скукота». Сейчас, например, едем в отпуск впервые за три года в силу болезни, у нас сборы активные. Вместе изучаем информацию по путешествию, строим планы. Когда есть вещи, которые объединяют, быта заезженного нет, каждый день - он новый.
Говорят, что многие разводы происходят от того, что кто-то начинает быстро развиваться, а кто-то остается на месте. Допустим, если взять моего мужа, то он работает руками. Делает ремонты, качественно и дорого. Заезжает в квартиру, и сам делает абсолютно все отделочные работы. И я, которая занимается бизнесом, и с утра до вечера что-то в экран вещает… Казалось бы, о чем нам говорить. Но при всей своей работе руками, он глубокий и интересный.
– Вы хорошо взаимодополняете друг друга, и это здорово. А какие в вашей семье еще есть правила, чтобы быт не заедал?
– Мы даем друг другу отдохнуть. Мой муж как правило на выходных уезжает с ночевкой к маме. У нас есть один выходной в неделю друг от друга. Это как переключиться, обнулиться. Макс забирает Таисию, и я остаюсь дома в тишине. Неважно, чем я занимаюсь: мою полы, общаюсь с подругой, иду в кафе или смотрю кино. Неважно. Мне нужен один день в тишине… Тогда я реально восстанавливаюсь, и нет ощущения «дня сурка». Точно так же у мужа, но ему для восстановления нужно в деревне поколоть дрова, сходить в лес по грибы и ягоды, побыть на природе.
К тому же нашей дочери сейчас четыре года. Она дает нам столько развлечений, столько эмоций! Но даже когда ее не было, у нас были свои яркие развлечения. Например, муж как-то сделал мне подарок - мы ездили в Москву на мюзикл «Ромео и Джульетта».
– На сегодняшний день болезнь отступила полностью?
– Нет. Онкология – это же хроническое заболевание, я просто прохожу ежегодные обследования. В моей истории болезни было два страшных момента. Первый, когда диагностировали рак. А второй, когда диагностировали рецидив через год. И второй был намного страшнее эмоционально. Потому что в первый раз, зная, что за болезнь – рак груди, и примерную статистику, это воспринималось как данность: да, лечение само по себе неприятное, грудь удалят, но в принципе, это все можно восстановить. Как сказал мой хирург: «я тебе сделаю еще красивее, не переживай». И, действительно, возможности нынешней хирургии таковы, что реконструкция выглядит намного лучше, чем было «до». Эстетики бояться не нужно, важно попасть в правильные руки. А вот вторая история была страшнее, потому что поставили диагноз «рецидив», и рецидив уже в легких. А это уже не рак груди… Я поплакала день. В мыслях было – это все, какое лечение, тут надо подготовиться к уходу в ближайшие полгода… Прокрутила эти мысли целый день, легла спать, а утром проснулась с совершенно с другим настроением: «Я не поняла, что это было?» Пошла к врачу: «Какой рак? Какой рецидив и четвертая стадия? Вы на меня посмотрите - разве я похожа на больную? Это ошибка!» Через две недели лечащий врач позвонил и подтвердил, мол, да, ошибка. Это был саркаидоз, аутоимунное заболевание на фоне химиотерапии, что встречается очень часто, и даже сейчас ко мне приходят женщины, рассказывают свои истории, и я их успокаиваю на своем опыте по поводу похожих симптомов и диагнозов. Хотя никто не отменяет, что и по-другому может быть.
– Стержень в вас, как я понимаю, хороший есть… Он позволил вам пройти это испытание.
– И это тоже семья! Это защищенный тыл, уверенность, которую мне родители дали в детстве: «Все хорошо, Надь, ты сильная, у тебя все получится…» Поддержка родительская настолько важна, вера в своих детей. Я своему сыну сейчас точно так же говорю. Сын часто со мной советуется, мы разбираем вместе, где могут возникнуть сложности, при этом он понимает, что выбор останется за ним, а я его всегда поддержу. И сын не боится выбирать более сложную историю, но для него более перспективную. И это классно, что он не боится трудностей. Тут важен и родительский пример. Как и я, он не будет уходить и прятаться. Он видел, что я бы могла в свое время сказать: «давайте закроем салон, я же болею, давайте спрячемся». Всегда можно прикрыться и оправдаться болезнью. Это самый простой способ. А я же увидела возможность сделать что-то полезное для других женщин, которые попали в такую же ситуацию.
– Вспомните, когда у вас родилась идея с Амазонкой (проект информационной и социальной поддержки женщин с раком груди. - прим. ред.)
– Когда я попала на операцию. Я лежала в Питере, общалась с женщинами, искала информацию по тематике в интернете, но информации катастрофически не хватало в том формате, в котором я привыкла ее получать. Мне хотелось, чтобы были ответы в виде конкретных примеров, ситуаций. Например, я сейчас записала видео с комплексом восстановительных упражнений после операции. Ко мне он попал поздно, когда я руку уже разработала с помощью других, менее эффективных упражнений. Но я понимала, что нужно записать видео для других женщин, оказавшихся в подобной ситуации, и разместить в группе. Осталось сделать хорошую навигацию группы во ВКонтакте, чтобы женщины могли ориентироваться в опубликованной информации достаточно быстро и получать ее в нужный момент. Но самое главное, для чего проводится эта работа – максимально снять страх, который рождается сразу при постановке диагноза. Страх нас очень отвлекает, блокирует, в том числе возможности на исцеление. От настроя зависит результат лечения.
Видео о том, как мы делаем нашу жизнь полноценной, сейчас смотрят в разных регионах.
Моим желанием было, чтобы девочки вместе ходили в бассейн и плавали, для этого я оплачиваю дорожку. Потому что пойти без груди в бассейн одной кажется неудобно и стеснительно, а в компании, да еще и в самое непроходное время, когда мало народу, - это гораздо комфортнее. А разрабатывать руку после операции в воде, конечно, лучше всего.
До сих пор вокруг рака есть свои мифы. Один из них гласит, что это болезнь грешников. Не так живете, и за это наказание. Поэтому многие, попадающие в онкологию, проецируют этот миф на себя, и начинают терзать себя мыслями – за что это мне дано. Да, безусловно, есть какие-то особенности, надо обратить на это внимание, но не надо себя наказывать. Надо продолжать жить.
– Какая основная цель у вашей общественной деятельности?
– У меня нет цели никого спасать, но я даю возможности. И показываю, как может быть по-другому. Я даю варианты развития событий, и уже каждый для себя выбирает: он пойдет путем принятия и полноценного спокойного лечения, либо уйдет в формат жертвы. Второй вариант выбирают, к сожалению, чаще, оказавшись без поддержки. При первом варианте ярче и насыщенней жизнь. Девочки в том же в бассейне смеются, веселятся, они не считываются как инвалиды, они считываются как нормальные, здоровые женщины. Хотя каждая из них прошла через онкологию, кто-то всего полгода назад, кто-то еще лысенький. Моя цель показать, что жизнь с диагнозом онкология может быть полноценной!
Как-то мы с девчонками из Амазонки пошли в театр, и ко мне подходит женщина, которая впервые была с нами, и просит принять подарок. Она преподносит мне сердечко ручной работы со словами благодарности за все то, что я для нее сделала. До слез. А я не знаю, что я для нее сделала… Но я понимаю, что какой-то мой пример, какое-то интервью из тех, которые мы записываем с девочками об их историях выздоровления, позволили ей пройти этот путь. Конечно, и Брамагия, и Амазонка – очень энергозатратные проекты, и бывают периоды, когда просто доползаешь до дома. Но в такие моменты я понимаю, что нужно обязательно продолжать.
– Какое напутствие вы бы дали самой себе с высоты сегодняшнего опыта в самом начале тяжелого пути выздоровления?
– Не замыкаться, не закрываться, смотреть шире на этот мир и видеть возможности во всем. Потому что в любой ситуации есть не только сложности, но и возможности.
Мироздание очень доброе. И я верю, что и люди очень добрые. Ситуации бывают тяжелые и злые. Поэтому надо смотреть на мир с добротой и с открытым сердцем.
*Проект реализуется при финансовой поддержке Минцифры Республики Коми
