Сыктывкарка Вера Петровна Павлычева родилась за четыре месяца до войны - и никогда не видела своего отца, который пропал без вести в пекле Курской дуги в 1943 году. Но память о послевоенном детстве, тяготы и голод, которые сложно представить современникам, так же ярки, как и 70-75 лет назад.
Делимся живыми воспоминаниями ветерана в формате прямой речи: о послевоенном быте, недосягаемом хлебе, коровушке-кормилице и непростой доле ребенка войны, который остался без отца.
«Полюшка, если не будет писем от меня, считай, что меня уже нет»
Отца, Петра Ивановича Сучкова, я не знала и никогда не видела - он ушел на фронт из села Раево Земетчинского района Пензенской области, когда мне было всего четыре месяца. В последнем письме папа писал: «Полюшка, (моя мама - Пелагея Андреевна) мы находимся в лесу, сильно кусают комары, если не будет писем от меня, считай, что меня уже нет». Из истории мы знаем, что собой представляет Курская дуга, где отец воевал, там было настоящее пекло. Видимо папа в иносказательной форме говорил, как сложно ему приходилось на фронте. Позже мама рассказывала, что в дни войны отец ей часто снился в красной рубашке, что стало для нее символом его смерти. В 1943 году пришла с фронта рукописная бумага, что отец пропал без вести. Уже будучи студенткой я пришла в военкомат, чтобы собрать крупицы сведений об отце, но мне ответили, что поиском данных не занимаются. Да и время было такое: к безвести пропавшим относились не очень хорошо, как и к тем, что попадал в плен.
Чуть отвлекусь от темы и отмечу, что в настоящее время в Республике Коми нам, детям войны, определили официальный статус. Оказывается, теперь нам полагаются льготы, в том числе - бесплатный ремонт. Я написала заявление - и в моей квартире совершенно бесплатно починили дверь и натянули потолок на кухне. После проделанных работ я не спала ночь, мне просто не верилось, что все это возможно. Я как будто весточку получила от отца, потому что моя мама, имея четырех дочерей, за всю свою жизни ничего не получила как вдова без вести пропавшего. И мне как будто воздалось за маму, которая дожила до 95 лет. В последние 20 лет она жила со мной и хотя бы узнала, что такое ванна и теплая квартира.
День Победы
Когда праздновали День Победы, мне было четыре года. И я отлично помню этот день. В Раево День победы над фашистской Германией отмечали уже летом, когда все мужики вернулись в родное село. Помню, теплым солнечным днем в центре села у правления колхоза поставили большой стол с деревянными скамейками. Мы же, дети, бегали вокруг богатого по тем временам стола - он был накрыт куриными яйцами, огурцами, картошкой, самогоном.
Играла гармонь, пели протяжные песни, мужики рассказывали случаи и курьезы из фронтовой жизни. Одеты бабы были во все лучшее, что могли найти в своих оскудевших за горы лихолетья сундуках. Застолье было долгим, даже нам, детям, перепало - кому кусок сала, кому по куриному яйцу. Вдовушки ушли пораньше, скучковались и после долго пели печальные песни до дворе. Домой мама пришла опустошенная, но надо было жить, кормить корову-спасительницу, растить четырех детей и работать на полях в колхозе.
«Мама, мама, а на поле пышками пахнет!»
Вот говорят, дети войны. Но дети войны - разные. Есть дети, у которых отцы вернулись с фронта здоровыми и невредимыми. Есть такие как я, которые остались сиротами с одной стороны. Есть те, у которых погибли оба родителя. Есть те, что пережил концлагеря. После войны всем было тяжело, но вдовам и детям без отца было намного тяжелее.
В 1943 году маме и нам, четверым дочерям, назначили 72 рубля пенсии. Много ли это? В то время буханка и стакан соли стоили 200 рублей. Я не ошиблась: 200 рублей! Хлеба до 1953 года мы практически не видели. Мы жили в Пензенской области, которая всегда славилась широкими равнинами с засеянными хлебами или рожью. Когда злаковые колосились, стоял аромат печеного хлеба! Помню, бегу с поля, кричу: «Мама, мама, а на поле пышками пахнет!». Мама обнимает и плачет, плачет. Только когда мама имела возможность пойти пешком за 90 км до райцентра и купить ломоть хлеба у нас был праздник: брали длинную черепушку, крошили туда хлеба в молоко от нашей коровушки-кормилицы - и ели деревянными ложками.
Кстати, мама работала в колхозе, трудились на плантациях сахарной свеклы. Но если мужчинам, занятым в животноводстве, за 8 часов работы ставили полный трудодень, то маме ставили только пол палочки - полдня. За них мама и получала сахар. Ох уж эта была сахарная радость: у нас не было алюминиевых ложек и кружек, но мама заваривала в деревянную черепушку душицу, мяту и мы хлебали сладкий-пресладкий чай деревянными ложками.
«А мы, горемыки, спрячемся куда-нибудь с этой хрустящей картошкой и едим»
В то время мы жили в избушке, которую переделали в жилой угол из бани. В хибаре с маленькими окошками и одним столом в углу мы все впятером с мамой и жили. Трудно жили, трудно. Вот мама рано утром встанет, затопит печку высушенными коровьими лепешками (кизяками), или картофельной ботвой, или соломой пшеницы или ржи, а затем сварит да подсушит картошку. Дело в том, что мы носили в школу сумки из холстины на лямке, напоминающие квадратный конверт с пуговкой, куда мы и складывали скромный обед. Но чтобы не испачкать тетради, мы просили маму картошку немного подсушить (полиэтилена в те годы не было, а газета была дефицитом). Сколько себя помню, всегда чувствовала себя ущербной по сравнению с теми, у кого отцы вернулись с фронта. Им матери и ломоть хлеба отрежут, да еще и блинов положат в сумки. А мы, горемыки, спрячемся куда-нибудь с этой хрустящей картошкой и едим, потому что завтраков в те времена в школе предусмотрено не было.
Помню, что пришедшие с войны мужики круглый год работали в колхозе. Иногда они делали попытку пойти в наряд, чтобы получить лошадь и с ее помощью привезти из леса дрова. Вот и мама пойдет наряд получать, но мужику лошадь дадут, а женщине - нет. Что же делать без лошади? Мама в слезах запрягала нашу корову Миланю и ехала на пару с кем-то в морозный лес. Мама в лесу была один на один с холодом в хлипких лаптях на шерстяные чулки и онучах (полоса ткани для обмотки ноги до колена). Каких она могла набрать дров-то? Только обледенелых путиков и сухостоя. Вот привезет мама хвороста, загонит Миланю в хлев, затопит печь, а прутики ледяные не горят. Плеснет немного керосину, начинает отрывать примерзшие онучи и плачет, причитает: «Да на кого ты, милый мой касатик, моих детушек покинул». И мы рядом, четыре сестры, плачем вслед за ней.
Пришло время прощаться и с коровой-кормилицей, которую после отъезда двух дочерей прокормить было все сложнее. Раньше всем селом косили сена столько, что хватало всем. Однако после известных реформ Хрущева все поля были распаханы, а на них не росли ни трава, ни кукуруза. Между тем продать корову было сложно, так как она была возрастная. Это раньше Миланя была молодой и статной, была первой помощницей пастуху и даже могла отогнать от стада любого волка. В то утро мама нас разбудила словами: «Вставайте девки, выпейте в последний раз парного молока от нашей коровушки». Мы выпили по кружке теплого молока, пахнущего ароматным сеном, корова уже стояла на улице. Матушка плакала в голос, причитая. Мы обступили Миланю с обеих сторон, прикоснулись к ее волнительно дышащих ноздрям и кричали в голос. Даже у нашей Милушки выкатились крупные скупые слезы.
«Зацикливаться на прошлом нельзя»
Странно, но за все годы я ни разу до этого дня не давала интервью, это мое первое интервью. В последние годы, я чувствую потребность общения с подрастающим поколением. Мне есть что сказать, я знаю, что сказать - и я всегда рада возможности выступить перед школьниками или студентами.
Мы часто живем прошлым, но зацикливаться на прошлом нельзя. Надо жить сегодняшним днем. Сейчас я часто живу на даче, ухаживаю за огородом и радуюсь каждому дню. Встала утром, где-то кольнуло, рада, значит еще жива. Пойдет дождь или снег, радуюсь. И это не пустые слова.
Справка
Вера Петровна Павлычева - педагог, отличник профтехобразования. В 1965 году переехала в Сыктывкар, где больше 20 лет преподавала в училище №22 предметы по строительству (строительные материалы, детали и конструкции, техническое нормирование, смета охраны труда). Затем 26 лет отработала в Республиканском институте развития образования. Уже с осознанном возрасте поступила в КГПИ на филологический факультет, как как всегда любила язык и его бесчисленные тайны, язык - ее хобби и увлечение на всю жизнь. Вера Петровна - автор сборника стихов и рассказов о послевоенном детстве и своей жизни, который на юбилей для нее составили и отпечатали ее дети. Во время интервью Вера Петровна читала рассказы сборника, которые вошли в окончательный вариант интервью.
